ГЛАВА 49

Однажды мой отец продал цыгану пуд сена. Правда, не совсем продал. Точнее-то, даже не продал. Так уж затейливо вышло. Была середина марта. Днем и ночью ощущался одинаково легкий морозец. После рассвета и на целый день небо затягивало сплошной, как вуаль тонкой, дымкой. Солнца в такие дни не видно. Но оно все же угадывается сквозь серую занавесь. И в воздухе словно разливается предчувствие скорой весны.
Вот в такой-то день и проезжал мимо нашего дома на запряженной в сани лошади цыган, каким-то чудом оказавшийся на окраинной улице Кусьи. Только по воскресеньям – тогда еще была шестидневная рабочая неделя – отец был дома. Но и в выходной ему чаще всего не удавалось отдохнуть от тяжелой физический работы. В тот день он огребал с крыши снег.

-Эй, хозяин! — крикнул отцу цыган, — продай сено.
Предложение цыгана показалось отцу очень уместным. Уже было ясно, что запасенного на зиму сена хватит с избытком.

-А за сколько покупаешь?

-Три рубля пуд.
Отец быстренько в уме перевел деньги в товар. Прикинул, что «трешки» ему не только на чекушку водки хватит, но еще и сдача останется. У нас, на перевале Уральских гор, снега выпадает много. Скидывать его с крыши, а затем разгребать заваленные к дому проходы не так-то легко. И страсть как захотелось отцу выпить, как тогда говорили, с устатку. Он быстренько слез с крыши, забрался на сеновал и скинул оттуда большой ворох сена. Сено увязали веревкой, взвесили на безмене. Но поскольку такой весовой прибор мог дать погрешность, отец щедро добавил к вязанке увесистый навильник. Я наблюдал сцену товарно-денежной сделки с цыганом с почтительного расстояния и её подробности передаю в основном со слов отца. Сам-то я цыган побаивался. Уж слишком застращала меня бабушка представителями этой кочевой нации. И детей-то они крадут, и «обцыганить» могут запросто.

-Как это «обцыганить»? — проявлял я вполне объяснимое детское любопытство.

-Ну, значит, обмануть, — поясняла бабушка.
Цыган, покупавший у отца сено, и впрямь показался мне страшным. В темной одежде, он весь, с головы до пят, был черным. Даже лицо скрывала густая черная борода. Нам свойственно, особенно в детстве, инстинктивно опасаться чего-то неизвестного, неведомого. А неведомым для нас, жителей маленького поселка, было многое. Это сейчас есть телевидение, и жизнь на всем земном шаре можно увидеть на живой картинке. А тогда психология (сейчас говорят – менталитет) представителей сельской местности и крупных городов была совершенно разной. И трудно вообразить, как изумился бы тогда я, увидев, скажем, темнокожего выходца из Африки.
В начальных классах школы наша первая учительница нередко говорила нам о том, что в Советском Союзе живется несравненно лучше, чем в царской России. Вот если прежде было много бедных и нищих, то сейчас их нет.

-А к нам домой нищенка заходит, и мама ей куски хлеба дает, — вдруг сказанула одна из учениц.

-И где вы их, этих нищих, берете? — раздраженно отреагировала учительница, словно девчушка была повинна в том, что нищие, оказывается, всё еще не перевелись.
Впоследствии мне не раз доводилось сталкиваться с ситуациями, когда партийные или советские чиновники подобным образом сваливали, как говорится, с больной головы на здоровую. На какой-то не очень удобный вопрос отвечали так, будто задавший его человек сам и виноват в том, что у нас порой что-то не совсем складно получается. Может, поэтому и была дискредитирована прекрасная, в сущности, идея строительства справедливого коммунистического будущего. На вранье далеко не уедешь. Впрочем, ложь, стремление выдать желаемое за действительное присущи любой власти. В чем нетрудно убедиться и в наши дни.
Просившая подаяния пожилая женщина наведывалась и в наш дом. И мне было любопытно взглянуть на нее, убедиться, что вопреки утверждению учительницы нищие все-таки существуют. Цыгане – это тоже был для меня какой-то загадочный, параллельный мир. Да и сейчас у меня об их образе жизни скорее книжное, чем реальное представление. Хоть как-то узнать, что там, в этих цыганских таборах происходит, желания не возникало. Более того, я старался держаться от цыган подальше. И молча проходил мимо цыганок, предлагавших погадать. В такие моменты в мою душу закрадывался безотчетный страх: а вдруг цыганка что-то неприятное нагадает? Уж лучше пребывать в неведении, чем ждать предсказанного времени столкновения с роковыми обстоятельствами.
Лишь однажды я едва не изменил данному самому себе зароку не приближаться к шумным толпам цыган. На привокзальной площади одного из южных городов бывшего СССР я увидел гомонящее сборище этих сразу отличимых от прочих людей. И вдруг невольно обратил внимание на невероятно красивую девушку. Она стояла среди своих соплеменниц и – да, несомненно, была, конечно же, цыганкой. С отливающими на солнце иссиня-черными длинными волосами, дугами таких же темных бровей. Но тонкие, филигранно выточенные черты ее лица источали какую-то непостижимую одухотворенность. И еще более поражали абсолютно нетипичные для цыганок голубые, мерцающие, словно два маленьких озера, выразительные глаза. Должно быть, первобытный инстинкт толкнул меня в спину. На несколько мгновений я утратил способность управлять собой и сделал несколько шагов в сторону цыганки. Но разум преодолел охватившее меня наваждение: мне был абсолютно чужд своеобразный мир этой новоявленной Кармен.
В тот момент я вспомнил, как отец продавал сено. Погрузив ношу в сани, цыган любезно улыбался, благодарил отца, похлопывал его по плечу и от избытка чувств даже слегка приобнял его на прощание. А затем забрался в повозку, стегнул лошадь кнутом и умчался. Отец, не откладывая дела в долгий ящик, решил тут же сходить в магазин за водкой. Но прежде чем идти, сунул руку в накладной кармашек рубашки, куда положил вырученную от продажи сена трехрублевую купюру. Вот только кармашек почему-то оказался пустым. Отец вывернул карман почти наизнанку и никак не мог уразуметь, что же произошло.

-Ведь я же своей рукой положил трехрублевку вот сюда, в карман, — бормотал отец. – Куда же она делась?
Он снова и снова ощупывал карман, словно надеясь на повторение чуда — исчезнувшая загадочным образом купюра должна столь же сказочным способом вернуться.

-Не ищи, обцыганил тетя цыган, — сказала бабушка.
Лет пять назад я возвращался домой из гаража, загнав в него машину. И тут рядом со мной тормознул видавший виды раздолбанный «жигуленок».

-Батя, у тебя есть старый аккумулятор? – обратился ко мне совсем молоденький маленького росточка цыган.

-Вообще-то есть, но возвращаться в гараж не хочется.

-Продай, пожалуйста, — едва ли не слезно попросил цыган. – Я тебя в гараж отвезу и потом — куда скажешь. Триста рублей дам. А если пустой в Нижний Тагил вернусь, баро меня убьёт!
Я вернулся в гараж и показал парнишке негодный аккумулятор: «Забирай».
Пока я запирал гараж, парень забросил аккумулятор в багажник «жигулей», сел за руль и был таков. А ведь как красиво улыбался!

Владимир ВЕРХОЛАНЦЕВ