ГЛАВА 46
Мы с братом вскарабкались на самый конёк крыши своего дома. Когда поднимешься вверх над землей даже на десяток метров, возникают несколько иные, возвышающиеся над обыденными ощущения. Тем более, когда перед взором шире разворачивается панорама Кусьи – одного из красивейших, затерянных среди уральских отрогов поселков. Стояло чудное летнее утро. Солнце торжествовало в чистом бирюзовом небе, зажигая ярким изумрудом траву и листья деревьев, наносило легкий румянец на серые прибрежные скалы, золочёными бликами отражалось в убегающей между крутыми склонами за горизонт реке.
Едва заметное дыхание ветра не слишком обнадежило брата.
— Дул бы ветер чуть посильнее, — сокрушался он.
Брат уже чуть было не отчаялся в том, что сделанная им модель авиалайнера когда-нибудь преодолеет земное притяжение. А ведь сколько времени и труда понадобилось брату, чтобы смастерить эту модель! И она должна, просто обязана была взлететь!
Брат делал модель строго по чертежам. Чертежи с советующими пояснениями он нашел в каком-то журнале. И старательно выпиливал из фанеры детали, склеивал их между собой, подтачивал надфилем, шлифовал до идеальной гладкости все поверхности шкуркой. Не было в нашем маленьком поселке никаких кружков авиа моделирования, не с кем было брату посоветоваться. Впрочем, журнал гарантировал, что аккуратно изготовленная авиамодель непременно взлетит. Не знаю, можно ли было соорудить самолет красивее и аккуратней, чем смог брат. Он закончил многодневный титанический труд в первые дни летних школьных каникул.
У меня еще весной, когда брат смонтировал фюзеляж и крылья и когда проявились первые контуры самолета, появились сомнения, сможет ли такой планер поднятья в воздух. Я приподнимал еще не совсем готовую модель и думал, что это ведь не маленький, почти невесомый бумажный самолетик, которые мы обычно сворачивали из бумаги. Примерно полуметровый в длину и лишь чуть меньше в размахе крыльев, увесистый фанерный планер казался абсолютно неспособным воспарить в небо.
На испытание модели собралась вся соседская ребятня. Брат привязал планер на длинный шнурок, как это делали, запуская воздушных змеев. И приподняв над головой самолет, с размаху запустил его в воздух. Увы, полет длился всего пару секунд, а затем планер неуклюже спикировал на обочину дороги. Столь же безуспешной были вторая и третья попытки.
— Надо попробовать запустить с горы, — предложил кто-то из ребят.
Мы поднялись на гору. Запускали самолет и бежали за ним вниз по склону. Модель лишь разок-другой начинала было планировать, но её снова и снова неудержимо влекло к земле. Ребята, готовившиеся увидеть красивый полет, расходились по домам разочарованные. И надо ли говорить, насколько расстроенным был мой брат. Дома он еще раз перечитал журнал, которым руководствовался, когда делал модель. Кроме чертежей модели там содержались и рекомендации о том, как запускать планер. Оказалось, что брат не придал значения тому, что самолет лучше запускать утром при восходящих воздушных потоках.
— Попробуем завтра утром, — сказал брат.
Вот почему мы взобрались следующим утром на крышу дома. На сей раз, брат решил не привязывать к самолету шнурок: мол, все равно далеко не улетит. Как метатель копья, брат резким движением отправил планер в воздух. Самолет некоторое время летел примерно на одной высоте. Потом, как и накануне, начал снижаться. И вдруг, будто обретя какую-то неведомую силу, устремился вверх. Но ненадолго. Через мгновения вновь стал терять высоту. Мы следили за полетом с замиранием сердца.
— Эх, опять упадет! – огорченно воскликнул брат.
Но тут планер неожиданно стал резко набирать высоту. И так же стремительно уменьшался в размерах. Вот он превратился в черный крестик, потом в похожую на муху летящую точку. И всё! Бесследно исчез в воздухе.
Во мне теснились противоречивые чувства. И гордость за брата, смастерившего, оказывается, все же способный взмыть в небо планер, и ужасное огорчение, что этот прекрасный самолет мы больше никогда не увидим. Его унесло куда-то в сторону горизонта – к упирающимся в небосвод острым вершинам вековых елей.
— Ладно, спускаемся, — сказал брат.
Я подумал, что он сейчас болезненно переживает утрату самолета. Но вопреки моим предположениям в его глазах не было слез. На лице брата сияло торжество! Это была его минута славы. А ради славы подчас приходится чем-то жертвовать.
Вообще говоря, многим людям, особенно в молодые годы, свойственно стремление как-то выделиться, прославиться. Сделать что-то такое, на что иные не способны. А каким образом это сделать, и стоит ли игра свеч, — это каждый решает в зависимости от собственного разума.
Некоторые из наших сверстников стремились окончить школу с золотой медалью. Иные штурмовали спортивные достижения. Были и такие ребята, которые считали особым шиком, несмотря на строжайшие запреты, напиваться на школьных вечеринках, и учителя подчас не знали, что с этими недорослями делать.
А один кусьинский чудак, причем уже не мальчик, а отслуживший в армии молодой человек, прославился тем, что… съел стакан. Очевидцы рассказывали, как это было. Однажды в компании выпивавших мужиков зашел разговор о способностях некоторых людей ходить по углям, глотать шпаги и прочей дребедени.
— А спорим, что я сейчас съем стакан! – заплетающимся языком выкрикнул молодой человек.
В пивнушке, где на разлив продавали не только пиво, стало тихо.
— Ты чё, сдурел?! – удивился кто-то из мужиков.
— Не, правда, спорим на литр водки!
И хотя пари с кем-то из собутыльников было заключено, никто особо не верил в серьезность намерений пьяного авантюриста, пока тот не принялся, расколотив вдребезги стакан, заталкивать осколки стекла в рот. Самое удивительное, что «чудодей» после этого сумел добраться до дома. Утром стало известно, что он застрелился. А что еще ему оставалось делать, если представить, какие страшные молодого человека мучили боли? Дорого обошлась минута славы…
У моего брата, кроме меня, не было свидетелей успешного полета планера. Но все ребята, которым мы рассказали о том, как авиамодель исчезла в воздухе, поверили нам безоговорочно. Иначе куда бы девался такой замечательный планер?
Владимир ВЕРХОЛАНЦЕВ
Фото Елены Воскресенской