Глава 53

Продолжение истории рассказов «Кусья — поселок детства»

В первые послевоенные годы в Кусье ещё процветал прииск «Уралалмаз». Работы хватало всем: и местным жителям, и приезжим. Платили алмазникам неплохо. Так что население поселка существенно увеличилось. И произошел, можно сказать, демографический взрыв. К концу пятидесятых годов прошлого века мест в школах не хватало. Хотя к тому времени в Кусье была построена новая школа, учеников не знали куда девать. Мы в четвертом классе занимались в отдельно стоящем небольшом строении, откуда выселили какую-то контору. Помещение для класса, насчитывающего четыре десятка детишек, было тесноватым, зато очень уютным.
Запомнилось, как в этом классе у нас проводились уроки пения. Учительница требовала от нас хотя бы относительно слаженного хорового исполнения. Поэтому мы подолгу разучивали одну и ту же песню. Итак, поем о геологах. Один из наших одноклассников постоянно сбивается. В припеве «держись, геолог, крепись, геолог» Вова путает местами слова. Когда все поют «держись», Вова почему-то орёт «крепись». Голос его уже тогда обещал перерасти во взрослый бас и обладал хрипловатым, не совсем детским звучанием. Начальные звуки слова «крепись» получались похожими на воронье карканье и вносили в песню грубый диссонанс.

-Безруков! – делает ученику строгим тоном замечание учительница.
Вова смущается и суетливо прикрывает ладошкой рот. И в следующий раз в припеве его «карканья» не слышалось. Но на очередном уроке пения он опять путал местами слова. Учительница бесновалась. А мне за Вову было обидно. Он ведь старался петь от души. А путал местами слова вовсе не из хулиганских побуждений, а от чрезмерного усердия. И я лишний раз убеждался в том, что взрослые не всегда понимают детей. К слову, я и сам нетвердо знал слова песни. На слух не мог воспринять строчку: «Уезжая, небес синевою». И вместо этого пел: «Уезжая, невесты не воют». Но тут звуковой ряд почти совпадал. Моего промаха учительница не замечала.

После начальной школы уроки пения продолжались в последующих классах. Но ни мы, ни наши родители, ни, похоже, администрация школы этот предмет всерьез не воспринимали. И пение нередко преподавали случайные люди. Среди них был некий вальяжный и хорошо упитанный молодой человек, смахивающий на типичного сельского гармониста. Но преподавал он недолго. До первого казуса. Казус состоял в том, что учитель соблазнил несовершеннолетнюю ученицу. И впоследствии попытался сделать вид, что ничего не произошло. И вот на очередном уроке пения эта ученица сидела за партой, не разжимая губ. Будто воды в рот набрала.

-Ты почему не поёшь? – спросил, подойдя к ее парте, учитель.
А поскольку девица продолжала молчать, приказным тоном добавил: «Пой!»

-Сам пой, …..! — огрызнулась девчонка, завершив отчаянную реплику непечатным словом.
Не знаю, чем закончилась эта неприятная история, но вскоре пение нам преподавал уже другой мужчина. Это был незаурядный музыкант. Но сгубивший себя в пьяном угаре, что нередко бывает с талантливыми людьми. Он был не местный. В Кусью приехал лечиться от алкоголизма. В нашем поселке был тогда широко известный в определенных узких кругах наркологический диспансер, где среди прочих пациентов пытались побороть пристрастие к «зеленому змию» и представители творческой элиты.

Однажды на уроке этого учителя мы разучивали песню «Соловьи, не тревожьте солдат». И когда у нас стало что-то более-менее складное получаться, учитель спросил: «Нравится вам мелодия?»

-Ой, какая красивая песня! – восторженно сказала одна из одноклассниц.

-Так это же Соловьев-Седой! – уважительно представлял нам автора музыки учитель.

-Ну, Мурадели – это мастер! – отзывался он о другом авторе популярных в ту пору песен.
Таким образом, мы не просто пели, а запоминали на уроках фамилии известных композиторов.
А разве можно забыть манеры еще одной учительницы пения! Она в нашем классе не преподавала. Но руководила школьным хором старшеклассников. Этот хор иногда выступал на сцене местного клуба. Учительница, как заправский дирижер, вставала перед хором и энергично жестикулировала. Делала она это настолько самозабвенно, что казалось, будто песня вылетает непосредственно из её уст. Но она просто шевелила губами, забавно растягивая рот колечком, когда в песне звучало протяжное «а-а-а» и складывала губы овальным контуром, когда хор выпевал звук «о-о-о». При этом хормейстер складывала правую руку щепоткой и сначала подносила ее ко рту, а затем, раскрывая ладонь, подбрасывала вперед и вверх, словно вытягивая из себя невидимых змей. Мы, конечно, подхихикивали. Но взрослые бросали в нашу сторону осуждающие взгляды, поэтому до безудержного смеха дело не доходило. Между тем старшеклассники пели слаженно и старательно. А песня звучала красиво, раздольно.
Нас, конечно, слегка учили музыкальной грамоте. Но кроме семи нот да скрипичного ключа мало что запомнилось. Впрочем, это, может, не так уж важно. Песня даже у музыкально необразованного человека — неотъемлемая часть нашей культуры. И, кстати, профессия геолога в советские времена была в большом почете.

Владимир Верхоланцев