Пермская краевая организация Союза журналистов России готовит к изданию сборник воспоминаний пермских журналистов, чьи детские годы пришлись на Великую Отечественную войну «Детство, опаленное войной». Публикуем две главы будущей книги.
Пришла беда – отворяй ворота. Пришла она 22 июня 1941 года.
Мне было тогда два года и восемь месяцев. Все младенческие и детские годы прошли в военное и послевоенное лихолетье.
Мама моя дома бывала редко. Работала она в две, а то и в три смены на моторостроительном заводе, на формовке литья деталей для авиационных двигателей боевых самолетов.
Жили впроголодь. Помню, как я иногда упрашивал:
– Мам, давай сегодня все съедим, наедимся досыта, а завтра как-нибудь.
Я ходил за хлебушком в магазин. А возвращаясь домой, шел и с голодухи покусывал и без того небольшую пайку хлеба. Шел, не опасаясь, что кто-то у меня, малыша, отнимет хлеб. А ведь среди прохожих было немало полуголодных людей.
Особенно запомнились наши детские посиделки у соседа-инвалида дяди Захара. Была у него на кухне железная печка. Жарили на ней очистки картофельные, взятые с кухни соседнего детского сада. Ох, какое это было объедение!
Таким же добрым и гостеприимным, был друг отца дядя Савва, тоже инвалид. Иногда, увидев меня, зазывал:
– Заходи-ка, худышка, да поправься немножко. – И угощал меня хлебом с подсолнечным маслом, хотя самому этого масла едва хватало. Вот уж поистине, мир не без добрых людей.
Когда исполнилось мне восемь лет, пошел в школу. Заходя в класс на первый урок, было чему порадоваться: на партах были разложены небольшие кусочки хлеба.
В годы войны мы с мамой жили в доме, который когда-то был купеческой гостиницей: двенадцать номеров этой гостиницы стали в советское время жилыми комнатами для двенадцати семей. В самой большой из них, у тети Марии, собирались все жильцы с детьми и слушали сводки Совинформбюро о положении на фронтах.
Уже в первые месяцы войны стали приходить похоронки – извещения о гибели близких. Одну из них получила моя бабушка Наталья. Ее сын, а для меня дядя Аркадий, ушел на фронт почти подростком. В армию его не призывали – не подходил по возрасту. А был он не по годам рослый, физически крепкий. И все говорил бабушке:
– Федька, браток, воюет, а я, здоровый, в тылу сижу.
И сумел-таки обмануть военкома: прибавив себе годы, добровольцем ушел на фронт. Окончив ускоренные курсы в танковом училище, стал командиром экипажа, отличившегося отвагой и дерзостью в боях с гитлеровцами. Мой отец воевал в соседней части. Узнав о гибели брата, он побывал в том танковом полку и ему рассказали, как тот погиб. Однажды, увлекшись атакой, он оказался в тылу у немцев и его подбили. Немцы окружили горевший танк, кричали:
– Рус, сдавайся!
Но весь экипаж сгорел вместе с боевой машиной. Горько плакала бабушка Наталья, прочитав похоронку. Велико было горе матери, потерявшей сына. Но не оставили ее наедине с бедой соседи, окружив бабушку заботой, искренним сочувствием. Впрочем, ко всем, кому приходили похоронки, люди, жившие рядом, были внимательны.
Всего в нашей коммуналке проживало более пятидесяти взрослых и детей, разных по характерам, привычкам, социальному положению – от рабочих до госслужащих. Но, главное, жили дружно, без обид и скандалов. Поистине война объединяла всех в единую дружную семью.
Герман Шихов